Сегодня 38 миллионов россиян – а это каждый четвертый житель страны, или половина экономически активного населения – имеют кредиты. Выдано уже 10 триллионов кредитов, из них один триллион, то есть 10 %, проблемные. 7,7 миллионов человек имеют три кредита и более.

На Западе есть такое понятие как DTI, то есть отношение доходов к расходам. Если у потенциального заемщика этот показатель зашкаливает, ему кредит не выдают: кредитор понимает, что если заемщику не будет хватать на жизнь, то кредит он станет выплачивать во вторую очередь. У нас же дают кредиты даже с отрицательным значением DTI. Вот реальная ситуация из моей практики: у человека с зарплатой уборщицы в 8 тысяч первый кредит был в нашем банке, а совокупный ежемесячный расход по кредитам – 40 тысяч. Как правило, в таких случаях первые кредиты берут в банках-гигантах, а затем – в банках, у которых очень высокая рисковая политика. Следующая ступень – микрофинансовые организации.

Прежде чем появляется кредит, банк тщательно вычисляет все возможные риски, просчитывает, какому количеству людей и в каких регионах их можно давать, определяет количество офисов, которые нужно открыть, чтобы выдавать кредиты, какое количество людей их не вернет и пр. Пишется огромное количество инструкций, и все это укладывается в процедуру, в конвейер. Сначала клиент в «зеленой зоне» – просрочки нет, его ежемесячные платежи выплачиваются. На нулевой день просрочки включается «софт коллекшн»: операторы начинают обзванивать клиентов и напоминать о долге. Как правило, это происходит до 60-го дня просрочки. Дальше идет подразделение «хард», то есть выездная служба. Затем долг может передаваться в коллекторское агентство. Должник из последних сил пытается не допустить просрочки и, если есть риск, начинает бегать по банкам. Приходит в первый банк и просит дать ему реструктуризацию.

И тут начинаются сложности. Стандартное поведение банков при вопросе о реструктуризации – закапывание головы в песок. Во-первых, это индивидуальная процедура. На конвейерной основе этим занимаются, наверное, не более 5 % банков. Во-вторых, даже если такая услуга есть, зачастую она очень плохо организована. В-третьих, нужно обязательно приехать, чтобы написать заявление, хотя в чем проблема для банков сделать это заявление в электронном виде? В общем, банки обычно не рассматривают реструктуризацию как полезную для себя опцию.

Вот типичный должник: у человека ипотечный кредит, на другой он купил холодильник, а на третий – автомобиль. Условно в месяц он платит 5 тысяч рублей каждому банку, и в совокупности получается 15 тысяч. Каждый месяц он должен вносить платеж, и месяц проходит очень быстро. А в банке ему говорят: «Ты платишь 15 тысяч всем». Он говорит: «Сейчас 15 не могу, могу 10. Опустите с пяти до трех». Допустим, один из банков соглашается, потому что понимает, что в конечном счете сможет все равно на этом человеке заработать, например, не 150 тысяч, а 200. Но он не знает, как поступят банк II и банк III, и посылает человека сначала договориться с ними. В другом банке вообще отказываются рассматривать, в третьем просят подождать неделю. Существует также такое понятие, как «стоп фактор», и таким «стоп фактором» для реструктуризации может стать наличие кредита в других банках. При этом все разговоры о реструктуризации занимают от одной до двух недель. А просрочка исчисляется 30-дневными «баскетами», соответственно, за месяц его долг вырос, и ему уже может не хватить и тех трех тысяч, о которых он договорился.

В разных банках у человека разные кредиты на разный срок, но все они хотят деньги уже здесь и сейчас. В итоге для того, чтобы они все вместе согласились на реструктуризацию, нужна определенная методология, программное обеспечение. Наше предложение заключается в том, что логистика должна быть запрограммирована, должна быть понятной и обрабатываться с помощью математики, основанной на статистике. Допустим, первые полгода получает 70–90 копеек только один кредитор, банк, у которого ранние платежи. Потом к нему присоединяется кредитор номер 2, но он уже будет получать 1 рубль 10 копеек. А на третий год – кредитор 3, который будет получать уже полтора-два рубля. Все это для того, чтобы разгрузить должника. В программное обеспечение заложены различные ситуации, связанные с волнами, инфляцией и пр.

Со временем вероятность взыскания становится ниже – если на первый день это рубль, на 301-й день – это 90 копеек, потом 70, 60 и т. д., ну и в какой-то момент наступает ноль. Резервы растут, и банку невыгодно долго возиться с этим, потому что растут и затраты на персонал по работе с кредитом. У каждого банка есть такая статистика, но у каждого она своя. Самое важное, что отсутствует площадка, на которой банки могли бы договориться о работе с должниками. Когда речь идет о больших кредитах, они создают союзы и синдикаты, что заканчивается либо реструктуризацией, либо взысканием через суд. Но это штучный актив, а в нашем варианте их очень много.

Для того чтобы все это заработало, мы пошли по пути создания стандарта. В нем написаны очень простые вещи: стандартные варианты реструктуризации и внутренний бизнес-процесс. Мы разработали справочник стандартных вариантов реструктуризации, и у нас получилось около 30 вариантов, по три-четыре на каждый кредит. На основе этих вариантов мы делаем техническое задание на разработку программного обеспечения, в котором записана логистика и то, как это все будет работать.

Проект мы запустили в 2010 году, вышли в Ассоциацию российских банков с предложением банкам внедрять у себя такие процессы. В основном все отнеслись к проекту положительно. Вторым предложенным шагом было создание межбанковского национального центра для выполнения функции федерального центра реструктуризации. Если появится такой национальный центр, его услугами будут пользоваться, с одной стороны, банки, а с другой стороны – должники.

Если в центр обращается должник, оператор связывается с банками, участвующими в проекте, и начинается работа по реструктуризации. Если сами банки говорят о том, что нужно провести реструктуризацию для клиента, мы выясняем, не является ли человек клиентом других банков, связываемся с ним по поводу условий реструктуризации и готовим договоры по формуле каждого банка. В итоге, учитывая госпошлину, с одного банка за реструктуризацию мы берем 6 тысяч рублей.

Если система заработает и в ней будет участвовать 30 % банков, то около 30 тысяч человек с несколькими кредитами будут выплачивать их по графикам. Если этого по каким-то причинам не произойдет, вступит в силу в закон о банкротстве. В законе предусматриваются две процедуры: реструктуризация долгов и банкротство, то есть признание должника банкротом и реализация его имущества. В законе написано, что судьи имеют право запрашивать реестры банков, и мы можем предоставить судам нужную информацию о взаимодействии клиента с должником. И судья может увидеть, что первые три банка согласились на реструктуризацию, а четвертый нет, и только из-за этого реструктуризация не состоялась. По правилам, которые мы предлагаем, реструктуризация будет работать, если три банка согласятся, согласия четвертого уже не потребуется.

Ситуация ухудшается, актуальность проекта только увеличивается. Реализация проекта напрямую зависит от того, кто нас услышит. Мы прекрасно понимаем, в какой стране мы живем. Все зависит от того, на какой уровень мы попадем. Здесь, в Башкирии, нас очень поддерживает руководитель республики. Сейчас нас с проектом приглашают в Казахстан. Мы думаем о том, что после запуска в России его также можно запускать в Украине и Белоруссии, потому что законодательства практически идентичные.

С Ильгатом Галимовым беседовал Александр Голиков

Фото с сайта Shutterstock.com

Обсудить статью и следить за новостями сайта на страницах в социальных сетях Facebook и Вконтакте